Между сказкой и былью
(ВАРИАНТ БЕЗ ПРАВКИ РЕДАКТОРА)
В предчувствии беды
Я не хотела ехать в этот отпуск.
Уже полгода меня мучало плохое предчувствие, в июле ставшее жесткой паранойей. Когда Максим вернулся с вахты, я жарко убеждала его отказаться от поездки, на что он мне ответил: «Я год отпахал. Я хочу на море. Заслужил я море?». Ну, что тут скажешь, конечно, заслужил, мой хороший.
Я могла бы не писать все это, но некоторые СМИ позволили себе такой неслыханный бред, что даже сивая кобыла покраснеет от собственного непрофессионализма. Судиться с ними у меня нет ни сил, ни желания, зато я могу написать ПРАВДУ и несколько подпортить им статистику, поскольку являюсь одним из очевидцев происшедшего.
И пусть вас не обманет видимый оптимизм моего изложения (такая у меня манера общения): пальцы над клавишами в настоящий момент у меня дрожат…
Как все было
Знаете, так много сердобольно-бестактно-заинтересованных, что мне страшно выходить на улицу. На вопрос, как это произошло, я обычно резко отвечаю: «Стремительно, страшно и неотвратимо». Между тем, желающих напиться моей кровью столь велико, что, пожалуй, лучше я напишу здесь, и мне будет, куда их послать (рукописи ведь не горят), чем каждый раз переживать все это заново.
В то утро мы пришли на пляж поздновато – часов в одиннадцать. Макс сразу принялся накачивать матрас, Марк скакал вокруг него в нетерпении. Плавали мы с супругом по очереди, поскольку кто-то из нас должен был приглядывать за Глебом (кстати, на днях нашему младшему исполнилось два года): море малой не очень жаловал, но в песочке копался охотно.
Ну и вот, собственно, первое разоблачение: Максим никогда не отплывал далеко от берега, на воде он умел держаться, но чувствовал себя увереннее, когда под ногами есть дно. Я с легким сердцем отпустила мужа и сына в то проклятущее плавание на матрасе: была уверена в супруге, да и, в общем-то, в нем не ошиблась.
Минут 15 они дрейфовали вдоль берега всего в 20 метрах. Стоит отметить, что море в Межводном – излюбленное место детей: взрослому человеку можно идти метров 50 и будет по пояс. Их же отнесло ВДОЛЬ пляжа влево метров на 300 (но от берега они были все так же недалеко), из виду я их не выпускала, попутно играя с младшим.
Случайный порыв ветра разом перевернул широкий матрас, на котором были мои родные. Я увидела это сразу, и тут же попросила сидящую неподалеку пожилую женщину присмотреть за Глебушкой, а сама побежала туда, потому что сердце забилось, как сумасшедшее. Сколько-то времени я бежала, и еще видела фигуру сына над водой и временами – голову мужа, когда, наконец-то, добралась – Макса видно не было, а Марка выносил из воды пожилой мужчина.
Как оказалось, после опрокидывания, 4-летний малыш сразу наглотался воды и пошел на дно, Макс крикнул: «Помогите!», и нырнул за нашим первенцем. Однако люди в море и на пляже по-своему отнеслись к ЧП и поспешили на берег (вот это я видела своими глазами, я не вправе осуждать их за малодушие, но Я ТАК НИКОГДА НЕ ПОСТУПЛЮ!).
Максиму удалось достать Марка на поверхность, но, хотя до берега было каких-то 20 метров, дна под моим мужем не оказалось. Вот именно там, где перевернулся матрас, располагалась яма. Макс, сколько хватало сил, удерживал бездыханного сына (не зная, что в пяти метрах уже мель), а когда силы кончились, крикнул: «Спасите хотя бы ребенка!», поднырнул под него и встал на дно, на вытянутых руках удерживая Марка на поверхности. Выбирая между собой и сыном, он не колебался. И все для себя решил… Мне больно думать о том, как страшно ему было в последние минуты своей жизни: ведь он думал, что его ребенок погиб! Мой самый лучший, мой главный в жизни герой!
Тогда из очевидцев и отделился тот самый пожилой мужчина, не побоявшийся залезть в воду за малышом (дай Бог ему здоровья, так и не узнала его имя в суматохе).
Макс стоял, сколько хватило воздуха. Когда я подбежала, он уже ушел на дно, а Марка неизвестный герой выносил на берег. Мне казалось, я помнила место, где это произошло, и сразу полезла в море. Но тут в меня вцепились три пары рук, увещевая, что в таком состоянии плавать нельзя, можно и утонуть. Вырваться я сразу не смогла и потеряла около двух минут драгоценного времени. Они так и держали меня, пока я громко в нецензурной форме не обозначила, что плаваю хорошо, и в качестве доказательства кого-нибудь сейчас собственноручно утоплю, если меня не отпустят.
«Ну, и хай тонет, блаженная» - услышала я в спину. Ха! Просчитался пророк. Такое как я не тонет.
Море было прозрачное, я раз за разом ныряла, но все не могла найти Макса, хотя, казалось, что ищу там, где видела в последний раз. Доставший из воды Марка мужчина на мой вопросительный взгляд крикнул с берега, что он устал и больше плыть не может (в море в тот момент я была одна, к слову), на что я надрывно попросила отдать мне хотя бы его маску, чтобы лучше видеть под водой. По-видимому, в этом месте были задеты какие-то струны души того мужчины, и он снова полез в воду. Я тоже не прекращала нырять, но нашел Максима все-таки тот человек. Мы вместе подняли Макса на поверхность, вылили воду из его легких и принялись за реанимацию. Сколько прошло времени я объективно не знаю: мне казалось минут 10-15, однако время я не засекала. Но признаков жизни мой муж не подавал. Я не прекращала реанимацию еще 40 минут (!), пока не приехала «скорая» (куда по моим скромным подсчетам позвонило не менее15 человек). Врач со скорой пришел с бумагой и ручкой.
Понимаете?!
Врач шел засвидетельствовать смерть, а не спасать кого-то. Никакого дефибриллятора, никакого адреналина (моя несвоевременная грамотность его даже несколько развеселила). Врача со «скорой» интересовало время смерти, ну, и отчасти обстоятельства.
Боже мой, Крым!.. Какая потрясающая природа! Какая отвратительная медицина…
Я бы, наверное, с наслаждением погрузилась бы в истерику, но Глебушка был оставлен далеко на пляже с незнакомой женщиной, а о судьбе Марика мне ничего известно не было. В общем, следовало принимать трезвые решения и делать все самой.
Не стану описывать мои метания между реанимацией и моргом (к слову, между ними 70 километров). Вид Марика в кислородной маске меня почти добил. Комментарий врача «Возможно все. Готовьтесь» - тоже оптимизмом не блистал. Глебушка остался в гостинице с женщиной с того же пляжа. На кашу и мультики у меня, к счастью, хватило сил.
Как дальше
Признаюсь, малодушные мысли свести счеты с жизнью меня накрыли сразу же, как я поняла, что все необратимо. Однако к вечеру, и на следующий день, и во все последующие меня окатило ТАКИМ КОЛИЧЕСТВОМ сообщений в телефоне и «в контакте», что я просто обалдела (в этом конкретном случае требуется иной эмоционально-экспрессивный, в частности, нецензурный синоним, отражающий всю глубину нахлынувших на меня чувств). Я даже помыслить не могла, скольким людям есть дело до меня, моего мужа, моих детей и моей семьи, в целом. Мать честнАя, вас было больше тысячи!!!
Я собственной шкурой прочувствовала воспетую Достоевским «всемирность русской души», при которой нет личного горя, есть только общее.
Спасибо вам, люди!
Я опасаюсь кому-то выразить персональную благодарность, чтобы не обидеть всех остальных. Попробую перечислить, как могу: семья, знакомые, друзья, одноклассники, однокурсники, коллеги, родители одногрупников Марка и Глеба, земляки и просто люди, которые видели нас со стороны и, как мне написали, «любовались нашей парой». Многих из этих людей я в реале и не знала, но они знали Максима, или его родителей (или моих родителей), и искренне сожалели о его преждевременном уходе, непременно предлагая помощь. Я реально помыслить не могла, как меня и моего Макса много в ваших жизнях. Спасибо вам! Вы – люди!
А также огромная благодарность всем тем, кто в ту ночь молился за Марика. Ваши молитвы были услышаны.
Лечивший моего сына врач довольно долго удивлялся прыти, с которой ребенок, переживший клиническую смерть, пошел на поправку (меньше, чем за сутки его перевели из реанимации за чрезмерную для умирающего дитя активность). Для меня же ничего удивительного в этом не было: Макс отдал нашему первенцу свою жизнь, в нем теперь сил в два раза больше.
В общем, мысли о скоропостижной кончине я отринула: двое детей, и дел до фига. А сейчас передо мной и вовсе иные задачи, и их целый вагон. Признаться, я пока не знаю, как их решать: собираю детей в садик, собираю себя по кускам.
Но я справлюсь, вы не волнуйтесь. Куда я денусь с подводной лодки? Этот свет лежачих не любит. И я не намерена лежать.
Выводы, которые я сделала после:
1) Вода ошибок не прощает. Будь ты хоть сто раз на море, на сто первый раз оно найдет, чем тебя подсечь. Поэтому, нарукавники и круги – предмет первой необходимости. Даже если ты профи, и твои дети плавают, как рыбы. В ОСОБЕННОСТИ, если это так!
2) Никогда не отвергай собственных предчувствий. Женская интуиция – самый мощный эквивалент мужского логического мышления. Шли всех к лешему, и поступай, как велит сердце. Может, кого и убережешь.
3) Никогда не думай, что все в твоих руках, даже если ты можешь многое. У Бога на этот счет всегда найдется, чем тебя осадить. Мои превосходные плавательные навыки не помогли мне спасти мужа, хотя до него было рукой подать. Случай – это тоже имя Бога.
4) Крым – чудесное, неописуемо прекрасное место. Но медицина и в особенности «скорая помощь» в этом краю носят более виртуальный характер, чем реальный. В поселке, где отдыхает несколько тысяч человек за лето, ФАП, «Скорая» и спасатели должны быть в шаговой доступности. О схожих проблемах, кстати, я писала весной в своей «былине»: с нашим родным, любимым, самым лучшим в мире Водным местные чиновники (огульно обозвавшие мое сочинение вымыслом) делают то же самое, что бывшие украинские власти сделали с Крымом: поликлиники в нем в острейшем дефиците, врачи в том числе. А чтобы подсчитать профессионалов, хватит пальцев одной руки, и то будет лишку. Это я еще не раскрываю детали, КАК ИМЕННО выглядела реанимация. Не хочу пугать слабонервных.
5) С грамотными журналистами в Ухте ситуация еще хуже, чем со «скорой» в Крыму. Там хоть что-то от Советского Союза осталось, а у нас вообще беда (пишу одно слово, но в уме - другое, сочетаемое с определением «полный»).
6) И еще: «завтра» не существует. Ни для кого. Такая вот, правда жизни.
У нас с Максом была куча планов на ближайшую вечность: построить дом, родить дочку, погулять на свадьбе детей, дождаться внуков. Бог, наверное, долго смеялся над нами…
Никто из вас не знает, когда не станет вашего «завтра», поэтому делайте все сегодня и сейчас. Возможно, для кого-то из вас «завтра», увы, не наступит. Один случайный порыв ветра, как в нашем случае. И все.
Немного о нас
Все было сказочно. Не было никакой «притирки», о которой нас предупреждали друзья и родственники после свадьбы. Мы c Максимом в момент знакомства были нищими, но ТАКИМИ СЧАСТЛИВЫМИ от нашей встречи, что, казалось, конца этому счастью не будет никогда. Казалось, что нас разлучили на много лет, и мы, наконец-то, встретились. Я не знала, что такое ревность, грызня из-за денег, масштабные скандалы, измены и прочая грязь. Все эти вещи обходили нас стороной, суеверно крестясь.
Я могла начать фразу, а он ее закончить. Мне было комфортно молчать в его присутствии: он продолжал мой внутренний диалог, понимая без слов. Звонить домой с вахты он начинал именно в тот момент, когда я усаживалась возле телефона и ждала его звонка, а еще, он неизменно называл меня «Душа моя», на что я с нежностью отзывалась: «Свет очей моих».
Все было так хорошо, что последние два года я уже начала реально волноваться о нашем безбрежном счастье: во-первых, я видела, что люди так не живут. А, во вторых, я гадала, чем мне придется рассчитываться с судьбой за столь щедрый кредит: раньше она меня не баловала. Но расплата все не наступала, и я расслабилась.
А еще, на случай скоропостижной кончины мы (наученные горьким опытом - потерявшие первого нерождённого ребенка) написали друг другу прощальные письма еще в 2010 году (тогда мы в первый раз осознали, что кого-то из нас может и не стать). Это было нематериальное завещание. С подробной инструкцией, как жить дальше, и как жить счастливо. Письмо Максима начинается со слов: «Прости, что оставил тебя одну…». И в этом весь Макс!
Быть может, поэтому, я лью меньше слез, чем считают те, кто меня видит. И не так отчаянно скорблю, как этого ждет жадная до подобных зрелищ публика.
Дыру в моей груди это все равно не отменяет…
Но у меня есть план действий, завещанный мне отцом моих детей. И образ верных мыслей, им же подробно описанный. Максим подарил мне семь лет счастья. Безоглядного, безбрежного, безоговорочного, БЕЗУПРЕЧНОГО. Этого запаса мне надолго хватит. Я выживу. И буду счастливой. Меня мой муж на это благословил.
Счастье – это ведь не насморк. Оно не проходит. И мое не пройдет. По крайней мере, он так обещал.
А я склонна ему верить.
